До слёз, до яростного стона...

До слёз, до яростного стона
вдруг захотелось быть как все —
чтобы не чокнуться совсем
от Канта, Ницше и Платона,

чтоб оградить от мук смертельных
рассудка слабую свечу...
Раз не дано, не по плечу —
уймись, проклятое смятенье,

я не факир, чтобы с апломбом
глотать подобные ножи!
Ведь высших истин стеллажи
сродни гигантским катакомбам —

о, сколько здесь блуждало шустрых
и многоопытных мужей!
И ни следов, ни рубежей.
И только хохот Заратустры...
. . . . . . . . . . . . . . . .
Вот обступают благосклонно
легенды, числа, миражи...
А ведь хотелось — просто жить!
Но я отравлен был Платоном...