Встреча через замочную скважину

Рождество — самое время для получения подарков. Особенно, если тебе 10 лет, и ты окончил школьную четверть без единой тройки. Правда, в те незапамятные времена, когда мне было 10 лет, праздник Рождества не значился в календаре. Вся страна бурно справляла Новый год, и деды морозы с ватными бородами бойко раздавали нам, детворе, целлофановые кулечки с конфетами и прочие подарки, а наши родители тем временем распивали шампанское под бой курантов и в очередной раз просматривали знаменитую новогоднюю кинокартину "Ирония судьбы или с легким паром". Но Рождество всё-таки тоже праздновали, — тайком, потихоньку, но праздновали, и также потихоньку, дарили своим детям подарки. И на то мое десятилетнее Рождество я получил особенный подарок. Этим подарком была замочная скважина, замочная скважина в кухонной двери, которая вела в большую залу для приема гостей в квартире… Хоть убейте, не помню должности той высокопоставленной особы, жилище которой мне выпало честь посетить в сей памятный вечер. И эту замочную скважину мне подарила, (а точнее отдала в двухчасовое распоряжение) моя троюродная тетка, состоящая в этом доме в качестве домработницы. И именно благодаря ей, то есть скважине, я имел возможность собственными глазами, а точнее одним из них, наконец-то увидеть свою заветную мечту.

Ровно в 20.00 по московскому времени я снял очки в толстой пластмассовой оправе, за которые в школе меня прозвали "профессором", и, затаив дыхание, припал к своей драгоценной скважине. В 20.25 после мучительных 25 минут, длившихся дольше, чем вся моя десятилетняя жизнь вместе взятая, я, пропуская удары сердца, увидел, как моя мечта входит в залу вместе с остальными гостями. У меня дрожат руки и падают на пол очки: я вижу её белое платье и каштановый серпантин волос, я слышу, как она смеется, и отчетливо слышу её голос. Вот важный дядя, в доме, у которого я прячусь за кухонной дверью, любезно целует её облаченную в перчатку ручку, с восхищением заглядывая в глаза. Я смутно осознаю, что вижу ЕЁ по настоящему, а не через стеклянный экран телевизора, и голос кажется мне иным, не тем, что я привык с первых же нот узнавать по радио. Я вспоминаю, как два года назад— целая вечность — валяясь в постели с температурой, я от скуки включил телевизор и, просмотрев 5 минут скучного взрослого концерта, увидел её… Она была в длинном блестящем платье и ведущий программы, помню, тогда назвал её "одной из самых молодых и талантливых артисток эстрады", а у меня с того дня началась серьёзная детская болезнь именуемая первой любовью. Тайком от мамы я вырезал из журналов её фотографии и ночами изучал их при свете фонарика, с которым раньше читал под одеялом Кира Булычева, когда родители спали. Я стал постоянным зрителем всех музыкально-развлекательных программ, глазел в автобусах на календари с её изображением и вздрагивал, едва заслышав имя Елизаветы Перовой. Я просто таял от непонятного, но сводящего с ума чувства, и теперь это чувство захлестнуло меня с головой, потому что она была здесь, за дверью, в каких-то десяти шагах от меня. Прошло больше часа. Я не ощущал ни ног, ни спины, я просто прирос к замочной скважине… А в мечтах…я кружился с ней в вальсе и лихо выплясывал какие-то заграничные танцы, я наливал ей шампанское и галантно щелкал зажигалкой перед её сигаретой, я говорил ей фривольные комплименты и, самое главное, нагло обнимал за талию. И, когда она звонко хохотала, я представлял себе, что это она восхищается моим непревзойденным остроумием. Вдруг… я сорвался с небес на землю, заметив, что людей в зале становится все меньше. Очевидно, все пошли в соседнюю комнату, где был накрыт стол. Я только хотел отдышаться, после гигантского наплыва эмоций, как снова застыл пораженный, и на этот раз уже насмерть, — знакомый белый лиф, расшитый бусинками, мелькнул в щели скважины прямо напротив меня… Она стояла у двери! Она могла услышать мое нервное сопение, а я… кажется, чувствовал аромат её пряных духов. И это не всё! Дверь дрогнула, — она дёрнула за ручку! Я отлетел на середину кухни, задев разделочный стол, и на голову мне свалился дуршлак. Я не мог оторвать взгляда от двери, а сердце прыгало от желудка до горла. И тут, там, в зале раздался низкий женский голос, — это говорила хозяйка квартиры: "Милочка, эта дверь на кухню и она закрыта, — мы ней не пользуемся" В ответ прозвучал чарующий голос моей мечты: "Правда? Ой, мне показалось, там что-то упало" "Это, наверное, наша домработница возится с горячим…" В этот момент распахнулась другая дверь, ведущая уже в прихожую, а на её пороге возникла моя тетка с печальным известием, что моя мама ожидает меня на лестничной клетке. Когда я напоследок ещё раз припал к счастливой замочной скважине, зал был пуст, только откуда-то издалека доносились голоса и звон посуды. А через несколько минут я брел вслед за мамой по весело освещенным фонарями рождественским улицам, под чинно падающим рождественским снегом и думал, что, когда сбывается мечта, это всегда происходит как-то сумбурно и скудно, и после почему-то остается странное чувство незавершенности. Так в 10 лет я встретился со своей мечтой через замочную скважину.

Гриша откинулся на спинку кресла, держа листок двумя пальцами: "Ты хочешь, чтобы я это напечатал?" Я философски поднял бровь: "Об этом речи не шло" Добродушно ухмыльнувшись, Гришка закурил, сейчас он из моего университетского дружка превращался в главного редактора модного журнала. "Пойми ты, — то ли по-дружески, то ли по-отцовски заговорил он наклонясь вперед, — Тут никакой изюминки нет, ничего такого, чем читателя задеть можно. Ну, увидел он её и что? За ручку она дернула?" "Да просто так всё и было, — засмеялся я. Гриша закатил глаза: "А кого это интересует? Да и стиль у тебя…— он захмыкал, — Сейчас так не пишут. Длинно, тошно… — приятель весело глянул на меня, наклонив голову, — Пиши, Саня, свои научные книги. Это у тебя хорошо получается. Я, например, ни черта в них не понял. Значит что-то умное. Шучу, шучу…" Мы распрощались. У дверей Гриша, хлопая меня по плечу, бросил: "Ну, хочешь, где-нибудь и напечатаем? Мне-то что… Только ты ещё чего-нибудь придумай… Ну, например, что она там, в кухню вошла, они познакомились, потом первый сексуальный опыт советского школьника, ну и так далее.… Шучу, шучу! Ну, давай!"

Садясь в свой "Форд" я бросил дипломат и бумагами на задние сидения. Вечер был тихим. Шел снег. До Рождества оставались считанные дни. Я вдохнул, щемящий душу морозный воздух, и стал заводить машину. Вдруг недалеко от меня резко затормозила какая-то иномарка. Из неё, как птица из клетки, вырвалась невысокая женщина и, размахивая сумочкой, застучала каблуками на тротуар. Мужчина за рулем попытался её окликнуть, потом смачно выругался и нажал на газ. Иномарка исчезла за углом. Женщина покрутилась взад вперед и, так как больше на уличке никого не было, направилась в мою сторону. Лицо её было заплаканным и не молодым, но приятным и очень усталым. Оказалось, к тому же что нам по пути, и я, не раздумывая, согласился её подвезти. Моя попутчица была постарше сорока лет, худощавая и удивительно грациозная для своего возраста, она зябко куталась в длинную шубу-манто. Я не стал её особо разглядывать, а она в свою очередь не горела желанием поддерживать разговор. Тем не менее, чтобы хоть как-то развлечь свою пассажирку, я предложил ей прочесть мое неудачное и осмеянное Гришкой творение. Она молча читала его, при чем так долго и внимательно, что я даже удивился. Наконец я услышал её голос, прокуренный, хрипловатый, но хорошо поставленный: "Ваша мечта… это была Лиза Перова?" "Да. Думаю, Вы слышали о такой певице? Кажется, она укатила в Штаты после перестройки" Дама не отреагировала на мою реплику, она опять пересматривала листки с напечатанным на них рассказом. Потом к моему удивлению она спросила: "А больше Вы ничего не писали о… Я хотела спросить, где можно достать ваши книги?" "Мои книги? Я пишу научные статьи, и у меня действительно есть парочка книг…" "Нет, нет. Такие…" Я улыбнулся: "Что Вы? Правда, один женский журнал когда-то напечатал несколько моих новелл… Кажется, он называется "Магия сна", или "Магия мечты", что-то такое" Взгляд дамы был устремлен куда-то в пространство. Вдруг она заговорила, так словно обращалась не ко мне: "Когда-то я прочитала в журнале необыкновенный рассказ… Он назывался "Крыло ангела"… "Дурацкое название, — заметил я, но она меня не слушала. "Там говорилось о юноше и девушке, они жили по разные стороны горы и не знали друг о друге. Понимаете, у каждого из них от рождения было по одному крылу… По одному, поэтому они не могли взлететь. И жить на земле тоже не могли, ведь они были не такие как все, у других же людей нет крыльев. И каждый из них, там так было написано, ждал, что придет другой, такой же человек с одним крылом, чтобы они взялись за руки и смогли улететь" Я, улыбаясь, вел машину, а она продолжала, не глядя на меня: "И вот они ждут и даже не знают, что тот другой живет совсем недалеко, за горой. А потом, потом они умирают и их хоронят в один и тот же день на одном и том же кладбище. И, представляете, у всех на глазах их крылья отрываются от тел своих хозяев, срастаются и улетают в небо…" Только тут она заметила мою улыбку и смущенно замолчала. "Какой-то романтик-извращенец написал, — пошутил я, чтобы разрядить обстановку. Она поджала губы. Тогда исправляя положение, я сказал: "Если хотите, я подарю Вам свой детский рассказ? Тот, что Вы только что прочитали" Она встрепенулась и заулыбалась: "Правда? Я буду очень рада" Когда она попросила остановить, я протянул ей сложенные вдвое листки, предварительно поставив на них дарственную надпись. "Никогда не давал автографов, — признался я ей, — Слава мне чужда" "Ваше счастье, — непонятно ответила она. Я сделал ей прощальный жест рукой, думая, что может, всё-таки стоило пригласить её на ужин, ведь, несмотря на, по-моему, немалую разницу в возрасте между нами, она показалась мне очень милой… Тут я увидел, что она остановилась у подъезда, замерла на секунду и вдруг… пошла обратно к машине. "Простите, я хочу…Может это лишнее, — она полезла в сумочку, достала оттуда какую-то вещь и протянула мне, — У меня случайно была с собой…Я тоже хочу сделать вам подарок. Почти через замочную скважину" Она посмотрела на меня очень пристально и почему-то со значением добавила: "От меня на Рождество…" Потом кокетливо наклонила голову: "Кстати, там тоже стоит мой автограф. Прощайте!" Она резко развернулась и вскоре исчезла в подъезде.

Это была аудиокассета, из серии "Записи прошлых лет", "Елизавета Перова. Лучшие песни" с изящным автографом. Странно, что я не узнал её. Честно говоря, та, что улыбалась мне сейчас с обложки, сильно отличалась от женщины, которую я подвозил в этот тихий январский вечер. Я вставил кассету в магнитофон, и в салоне зазвучали звуки знакомого голоса. Кстати, раньше я считал, что "Крыло ангела" далеко не лучшее из того, что я пытаюсь писать.