Живительный источник

Спускаюсь по каменистому крутому склону. Слышится журчанье воды, веселые женские голоса, смех. Удары деревянных вальков напоминают дробь дятла в лесу. Солнце слепит золотыми огоньками, играя в мелких волнистых изгибах течения. На мостках полным ходом идет выколачивание стираного белья. У меня тоже целое коромысло этого добра. Осторожно пробираюсь по настилу на мосток. Смотрю вниз. Вода такая прозрачная, что четко видно дно. Скользко. Устраиваюсь поудобней и приступаю к работе. Набираю несколько тряпиц, окунаю в воду, кладу на доску и, постоянно переворачивая, ударяю, окрашенным сверху синей краской, пральником. Руки стынут поначалу. Так ключевая вода холодна даже в тридцатиградусную жару! Полощу, отжимаю и укладываю готовое белье на отмытое от грязи бревно, чтобы стекало. Меня увлекает это чисто механическое занятие, при котором очень хорошо думается. Что только себе не насочиняешь, не нафантазируешь! По ходу отвечаю на пару-тройку вопросов соседкам по мостикам.

Наглые утки подплывают совсем близко. Крякают недовольно, что их отгоняют. Наверное, тоже хотят вступить в разговор. Пахнуло сочным запахом земляники и зверобоя. По пути домой с полными кувшинами подошли ягодники.. Они умылись, утолили жажду студеной ключевой водой. Обронили несколько фраз по поводу жары и усталости. С веселым шумом прибежала местная и приезжая на лето детвора. Резво плескаются на берегу, швыряют белые камешки известняка, которые так и скачут по прохладной глади. Нескончаемым потоком люди приходят, приезжают на лошадях, запряженных в телеги, на мотоциклах, машинах. Набирают воду в ведра, фляги и бочонки. В поселке на каждой улице и даже во дворах есть колонки, но эта вода особенная. Мягкая. Чистая. Целебная.

Круглый год вокруг родников кипит жизнь. Их здесь множество. И большие и не очень. Бьют из-под самой горы, собираясь в маленькое озерцо, из которого вытекает шустрый ручей и бежит через луга, впадая в местную речушку. Зимой в большие морозы над водой стоит пар. Окунешь руки… и не мерзнут. Наоборот, согреваются.

Местные жители пользуются этим даром природы. Раньше больше заботились об источнике: обустраивали и чаще чистили. На правой стороне помню, стояла русская баня. Банщик каждую неделю топил ее, закачивая воду из родника. Кожа после парилки и мытья становилась нежной и шелковистой. А волосы рассыпались и излучали здоровый блеск. Теперь бани нет. Одни развалины, поросшие бурьяном и жгучей крапивой. После очередного пожара ее не стали восстанавливать. Часть кирпичей растащили по домам.

Несколько лет назад, благодаря настоятелю храма из соседнего села, один из родников, якобы обладающий целительной силой, огородили дубовыми венцами, а рядом поставили часовенку. В православные праздники в ней проводят религиозные обряды. Не помнят уже и сторожили подробностей той давней истории, что обросла разными домыслами о святости источника. Она обрела черты легенды и передается из уст в уста.

* * *

Давным-давно, еще в начале прошлого века это было. Поселился в старой брошенной избушке на краю деревни один слепой старец. Как раз у того самого спуска, с которого я начала свой рассказ. Только родника там еще не было. Пришел неизвестно откуда. Да и как звали никто не знал. Побирался он по домам со своим деревянным посохом и рваным потрепанным мешком за плечами. Что подадут добрые люди, тем и питался. За то благодарил молитвами и низкими поклонами. Никому зла не делал, никого не трогал. Ребятишки по своей глупости дразнили его, забрасывали камнями. Не было у него никого: ни родных, ни близких, кроме маленького беспородного пса, что сопровождал старика, защищая грозным лаем. Однажды один жестокий мальчишка так разошелся, что палкой начал яростно избивать защитника. Собака, обороняясь, сбила его с ног и схватила клыками за руку, ободрав кожу. Его отец в порыве злобы и мести сильно ударил бедную собаку чем-то тяжелым и острым. Несчастный завизжал, отскочил, да так и не встал больше. И только виновато скулил, и поглядывал то на хозяина, то на окружающих, слизывая с шерсти бегущую ручьем кровь. Нашлись добрые дети, что пожалели старика и проводили до дома. А израненного поводыря на руках отнесли и оставили у порога. Несколько дней не выходил слепой из избы, выхаживал своего любимца, с которым делил пополам и кров, и кусок хлеба. Ведь он был для него той единственно-родной душой, что помогала пережить горе и вместе порадоваться редким минутами счастья, что выпадали на долю одинокого калеки. Но не суждено было выжить бедному псу. Закопал его горемычный тут же под старой липой. Ни с кем не делился он своей утратой. Да никого и не интересовало чужое горе. Часто видели поникшего старика у маленькой могилки. Вскоре и сам он исчез из деревни, как и появился. А на поросшем травой холмике словно вырос большой белый камень. Не мог немощный старец прикатить его от подножия горы наверх, кто-то из местных проявил сострадание и помог. Бог ведает…

А на том месте, откуда был взят известняк, вдруг забил сначала робко, а потом уверенно упрямый родничок. Люди говорили, что это невыплаканные слезы бедного слепого, у которого и глаз-то не было, чтобы плакать. С тех пор и стали происходить чудеса с теми, кто пил или умывался из источника. По округе разнеслась слава о его живительной силе. Со временем люди стали наделять все новыми и новыми целебными качествами этот источник. Сказывают, помогает он не всем, а только добрым людям.

Прошли годы. Разрушилась изба. Люди проторили дорожку мимо печального надгробия под вековой липой, как укор человеческой жестокости и равнодушия.

И сегодня идут сюда из разных мест со своими проблемами и болезнями. Ни раз возвращаются к святому колодцу те, кто затаил злобу или зависть, пока не избавятся от этой тяжести.

А камня на пригорке что-то не стало. То ли в землю врос, то ли разрушился, то ли кто сбросил вниз, чтобы лишний раз не теребил совесть.

* * *

Вот и я в тысячный раз прикоснулась к этой полуправде, полубыли, заглянув в чистый источник человеческой мудрости. И каждый раз, убеждаюсь в том, что мы в большинстве своем не стали другими, не стали лучше.

Мы — венец творения Бога, его подобие, в своей корысти и злобе слепы!

Мы унижаем немощных, больных, юродивых, слабых, чтобы рядом с ними возвыситься над своей ничтожностью. И каждый раз ожидаем чудес, чтобы задуматься, понять, простить и поверить…